Братья Тур
Сапоги
// Сталинский сокол 01.02.1942
Сосед по койке оправа оказался весельем парнем. Правда, всю ночь он стонал и бредил, – его привезли раненого только что после боя. Но к утру, после переливания крови, он пришел в себя и, проснувшись, спросил, оглядывая соседей по палате:
* * *
Поздно вечером к землянку командного пункта вошел, вернее вбежал, оружейник Тиунов и, запыхавшись, отрапортовал командиру авиационного полка майору Борцову:
* * *
За две недели перед этим весь полк хохотал над следующей историей. Мастер по вооружению старший сержант Тиунов, справив себе новые хромовые сапоги, пришел на аэродром, имея оные подмышкой. В этот день после долгих морозов была оттепель. Аэродром подтаял. Сверху сыпалась мокрая крупа. Желая уберечь обновку от пагубных влияний атмосферы, Василий Кузьмич подвесил сапоги рядом с бомбами в бомбовый люк скоростного бомбардировщика и приступил к работе.
* * *
Через несколько дней бомбардировочный полк перебазировался дальше на запад вслед за наступающей армией и разместился недалеко от городка, из которого пришло письмо от капитана Свиязова.
– Как, живете, караси?
И сам себе ответил в рифму:
– Ничего себе, мерси.
Все улыбнулись. Он представился:
– Приветствую почтенное собрание! Лейтенант Свиридюк, танкист.
Поглядев в его смеющиеся глаза, капитан Свиязов сказал:
– Ну и живуч ты, танкист. Привезли мертвецом, а сейчас – как огурчик. Куда ранили?
– В ногу. Жалко, сапог прострелили...
– На ногу, стало быть, наплевать, – засмеялся капитан. – Сапог, дескать, важнее...
– Особенные сапоги! Дороги, братцы, как память. И к тому же хром первый сорт.
– Почему особенные?
– Понимаете, когда ночью выбивали мы «фрицев» из Вязовки, один офицерик вскочил спросонок и стал ноги в сапоги, совать. Только... на том свете уже обуется. Смотрю на сапоги, вижу – наши, командирские, совсем новенькие. Стащил с кого-то проклятый немец. Я их командиру приволок. Ну, командир дозволил мне их надеть, поскольку вещь, значит, наша, советская, а мои сильно истрепались. Тем более, что хозяина нет и вроде как не предвидится.. Эх, где ты сейчас Тиунов, Василий Кузьмич? Живой ли? Не знаешь, бедняга, кто твои сапоги носит…
– Постой, – внезапно вскрикнул капитан. – Ты точно помнишь фамилию?
– Уж будьте спокойны. Каждый день как обуваюсь – фамилию читаю. Она внутри голенища химическим карандашом написана.
– Вот история! У нас же в эскадрилье ночных бомбардировщиков есть оружейник Тиунов Василий Кузьмич... Старый друг мой. Он еще меня в полет снаряжал месяц тому назад, когда меня подбили. Только он никогда у немцев не был. И работает, так сказать, в тылу, на аэродроме. Наверно, однофамилец...
– Все-таки написать ему надо, – заволновался танкист. – А вдруг его сапоги? Ведь не только фамилия, но имя и отчество сходятся. Непременно напишите. Ежели его, пускай приезжает за сапогами. Мне их не надо.
– Нет, он сейчас далековато отсюда, вряд ли сможет приехать. Да и к тому же каким Макаром его сапоги могли к немцу попасть... Да нет, однофамилец....
– Товарищ майор, разрешите доложить. Сапоги нашлись.
– Какие сапоги? – не понял в первую минуту майор.
– Ну, мои. Которые к немцам сброшены.
– Заработался ты, задать, Тиунов, – сочувственно сказал майор. – Отдохнуть тебе надо.
– Ей богу, нашлись, товарищ майор. Вот письмо из госпиталя от раненого капитана Свиязова...
Внезапно была об’явлена боевая тревога. Экипажи вскочили в машины, и сапоги Тиунова взмыли ввысь и полетели на запад, где и были сброшены вместе с бомбами в расположение немецких войск.
Хватился сапог Тиунов только тогда, когда бомбардировщики уже прилетел с боевого задания. Рассеянный сержант погоревал об обновке, но вскоре успокоился. Зато история с сапогами дала пишу для острот всему полку на целую неделю. При встрече с Тиуновым летчики шутили:
– Ну, что, Тиунов, обуваешь немецкую армию...
Прочитав письмо капитана Свиязова, командир полка развел руками и сказал:
– Ну и чудеса!.. Чего только на войне не бывает...
Оружейник Тиунов попросил командира полка разрешения навестить капитана и заодно отобрать свои сапоги.
Приехав в городок, Тиунов пришел в госпиталь. Капитан Свиязов уже готовился к выписке. Он долго счастливым, раскатистым смехом выздоравливающего человека смеялся над историей с сапогами, а на вопрос о танкисте Свиязова ответил:
– Уехал в часть. Выписался, понимаешь, и укатил. Сейчас, милый мой, твои сапоги далеко на западе топают. Хотел он мне их оставить, – только ты на меня не будь в претензии, – я не взял. Предполагал, что однофамилец. Да и не знал, когда с тобой встретимся. Ведь меня тут в тыл отправить хотели – на поправку. Слава богу, отбоярился...
– Ничего, – сказал Тиунов. – Пускай носит. Так, говоришь, далеко на западе нынче мои сапоги... Интересно!
И он довольно потер руки.
Когда они с капиталом Свиязовым вернулись в полк, командир спросил Тиунова:
– Ну, как, сержант, привез сапоги?
– Нет, – ответил Тиунов и рассказал, что танкист уехал в часть, на запад.
– Придется тебе теперь догонять твои сапоги, сказал майор. – Всем полком будем нынче догонять. Однако боюсь, что отберешь их не раньше, как в Берлине. Так и придете врозь в Берлин. Ты отдельно, а твои сапоги отдельно. Только ведь сносит он их, этот танкист... Как пить дать, сносит...
– Ничего, – уверенно ответил Тиунов, постараемся, чтобы не успел сносить!..
Братья Тур.
Юго-Западный фронт.