Братья Тур 

Всем смертям на зло
// Сталинский сокол 06.02.1942

О них, о своих каждодневных друзьях, летчики выражаются лаконично и, пожалуй, даже суховато: матчасть.

– Матчасть в порядке.

– Ждем новую матчасть.

– Осваиваем новую матчасть.

Стороннему наблюдателю покажется скупым и равнодушным это олово, но люди авиации знают, сколько тепла и подлинного чувства вкладывают летчики в этот термин. Матчасть – это значит полет, победа, благополучная посадка. Матчасть – это значит могущество в воздухе и месть ненавистному врагу.

Кто-то правильно заметил, что любовь летчика к своей машине можно сравнивать с любовью донского казака к своему коню. Недаром летчики дружески, шутливо называют самолет «лошадью» Официально-строгое «матчасть» в кругу друзей превращается в добродушное «лошадь»

В любви советского летчика к машине заключено и высокое сознание того, что каждый экземпляр этого совершенного создания человеческих рук стоит трудовых усилий его братьев, сестер и отцов, работающих в тылу. В духовной слитности советского летчика с его страной легко отыскать корни этой преданной и самоотверженной любви к машине.

Братья и отцы советских летчиков строят для них самолеты не только в фигуральном, но и в буквальном значении этого слова. Быть может, отважный летчик – коммунист Барышников летает на машине, мотор которой изготовлен руками его родного отца. Ведь отец т. Барышникова работает на заводе, выпускающем авиационные моторы.

Вот почему поступок, который безразличному человеку покажется безрассудством, на самом деле является актом высокой сознательности.

Летчик Барышников летел на своем ночном бомбардировщике на боевое задание. Тяжелые снеговые тучи давили машину к земле. Самолет летел сквозь снегопад. Скоро в районе цели под крылом показалось большое скопление немецких танков и бронемашин. Зенитки на танках открыли чертовский огонь по разворачивающемуся бомбардировщику.

Но Барышников в шквальном огне неуклонно снижался над дорогой. Штурман Иляшенко аккуратно, не спеша, вглядывался в прорезь прицела. Он не спешил отделаться от бомб. Летчик спокойно и точно, как над полигоном, выдерживал машину на боевом курсе. И только убедившись в том, что бомбы аккуратно лягут в цель, штурман нажал кнопку электросбрасывателя. Стрелок-радист Целинко спокойно фиксировал результаты бомбометания: семь горящих танков, десятки разбитых автомашин, много десятков трупов – вот сальдо в пользу экипажа Барышникова. Крылатый мститель, выплевывающий смерть, неотвязно реял над обезумевшей немецкой колонной, и только когда весь «багаж» был выброшен, Барышников начал разворачиваться на уход.

В этот момент летчик заметил, что перебита тяга руля поворота. Человек с разбитым позвоночником не может ходить. Казалось, было ясно, что уже ничего нельзя поделать.

И тут наступил миг того потрясающего хладнокровия, которое присуще горячему нраву русского человека перед лицом смертельной опасности. Призвав на помощь все свое искусство, Барышников, управляя при помощи одних только моторов, все же развернулся и полетел с изумительным мастерством, регулируя обороты моторов. Ценою чудовищного усилия он перелетел линию фронта и был уже над свободной советской землей.

Теперь, когда самолет уже был над неоккупированной территорией, казалось, нужно было покинуть неуправляемую машину и спастись на парашютах.

Но Барышников, сын мастера, делающего авиамоторы коммунист, недавно принятый в партию, сын своего народа, знал, каким трудом сплачивается каждый самолет. В твердой решимости довести машину до аэродрома он сурово сдвинул обожженные брови. И он довел ее!

Искуснейшими эволюциями Барышников дотянул своего «старика» до родного аэродрома, и когда он сел на своей потерявшей управление «лошади», опытные, заслуженные боевые летчики, собравшись вокруг машины, долго дивились и разводили руками, – как можно было на такой головешке лететь. Полковой инженер попросту заявил, что, с его точки зрения, здесь не обошлось без чудес. Во всяком случае, законы техники и аэродинамики здесь не при чем.

Да, чудеса смелости и риска, чудесную красоту духа показывают советские люди в боях, когда дело идет о чести родины. Если речь идет о таких чудесах, то верно, – здесь не обошлось без чудес.

Вечером Барышников сидел на своей койке в деревенской избе, где жили летчики, моргал красными, раз’еденными дымом глазами и слушал, как читал стихи его товарищ стрелок-радист. На стенах избы висели кинжалы, гитары и фотографические карточки, с которых глядели детские личики. Стрелок-радист читал стихи Симонова:

Жди меня, и я вернусь
Всем смертям на зло...

И Барышников, слушая эти строчки, думал, что это сказано про него и про его последний полет. И так думали штурман Иляшенко и стрелок Целинко, ибо и впрямь всем смертям на зло вернулись они на аэродром, спасая то, что сухо и лаконично зовется у летчиков матчастыо, то, чем окрылил и вооружил их отец – народ.

Братья Тур.
Юго-Западный фронт.