Братья Тур
Возвращение
// Сталинский сокол 11.02.1942
В погожие августовские дни они покидали свой аэродром вместе с отступающей армией. В маленьком этом южном городке они провели несколько лет. Все было знакомо в его уютных улочках, заросших акацией, каштанами и сиренью. Здесь они учились летать, здесь жили и работали, здесь влюблялись на берегу излучистой реки, петляющей запутанными вензелями «аж до самого Днепра». Такие маленькие речки, поблескивающие в густом кустарнике, есть почти в каждом украинском городке. На них скрипят уключины лодок и звучат протяжные песни. Они живут в воспоминаниях памятью молодости и первой любви.
* * *
И еще раз вспомнил капитан Булавин о родном городке, когда, получая от командира полка задание на боевой вылет, он вместе с другими экипажами увидел, что на карте помечен красным карандашом аэродром в городе Б., – их старый, родной аэродром.
* * *
Недавно полк вместе с наступающей армией в ее неотвратимом движении на запад вернулся в городок Б., на старый аэродром. Правда, трудно было назвать аэродромом то, что осталось на этом месте после налетов наших бомбардировщиков. Развороченная земля в траурном кольце выгоревших строений как бы со стоном встретила своих старых хозяев.
Отсюда полк летал на маневры и московские парады. Отсюда его корабли перелетали под свинцовые небеса Финляндии, в желтый зной Халхин-Гола. Но всякий раз полк возвращался «к месту базирования» в город Б. – на свой старый, привычный аэродром, в свой маленький городок, в свои уютные солнечные дома, в которых играли родившиеся под этим синим небом дети.
Отсюда в первые месяцы войны полк летал громить вражеские колонны, вторгшиеся на пыльные шляхи родной Украины, поджигал «Юнкерсы» на аэродромах, бил по мостам и танкам, давившим пажити родимой страны. Обозленные «фрицы», проведав, где хоронятся неотвязные советские бомбардировщики, прилегали сюда несколько раз и, поспешно отбомбившись, давали газу обратно. Но немецкие бомбы ложились почти всегда мимо цели, и жители (городок жил авиацией, и каждый житель считал себя немножко специалистом) иронически разглядывали воронки, зарывшие сады близ летного поля: «Слабо! Нечистая работа!».
В сосредоточенном молчании покидали летчики родные, обжитые места, где каждый уголок связан с воспоминаниями проведенных здесь лет. На новом аэродроме обосновались быстро, работа закипела споро, в землянках со свежеструганными сосновыми досками запищали телефоны. В напряжении боевой жизни, в ее бессонице и кипении некогда было вспоминать и сожалеть о потерянном. Люди жили одной мыслью, одной страстью – бомбить, штурмовать, задерживать продвижение врага.
И только один раз летчику Булавину вспомнился маленький городок с зеленой излучиной реки, когда прибыло письмо из Новосибирска от дочери. «Дорогой папа! – писала девочка. – Я забыла в письменном столе, в ящике направо, пенал с рисовальными карандашами. Когда будешь дома, пожалуйста, захвати и пришли мне...»
– Вот, товарищи, район цели, – лаконично сказал командир, тыча пальцем в кружок на карте. – Задача – разбомбить аэродром, ангары, дома личного состава. Понятно?
Он старался быть сухим и деловитым, майор Окунев, но это ему плохо удавалось. Летчики, штурманы и стрелки-радисты, как всегда, были внешне спокойны и подтянуты. Но за внешним покоем чувствовалось нечто необычное. Бомбить родные, любимые места, где еще так недавно звучали голоса их детей, – каждый был взволнован и возбужден этой мыслью.
На этот раз штурманы недолго изучали район цели. Пилоты могли вести машины с завязанными глазами. Сколько десятков и сотен раз убирали они газ над белыми мазанками в желтых подсолнухах!..
...Капитан Булавин спокойно вел свой корабль. Вот и привычная панорама аэродрома. Рядом у плоскостей расцветают серые бутоны зенитных разрывов. Вот внизу квадрат ангара... Общежитие... Столовая... Клуб... Жилые дома личного состава. До чего же это все знакомо, изучено!.. Махровые шары разрывов все чаще и ближе, их снежно-серые дымки похожи на маленькие парашюты.
Булавин не спеша заходит на цель. Штурман Гриценко видит несколько бомбардировщиков, замаскированных зеленью и ветвями. Врешь, не обманешь! Снижаясь над самой целью, штурман нажимает кнопку. Он видит опрокинутый конус разрыва, землю, смешанную с пламенем. Вторая бомба – по второй группе машин. Опять удача!
Летчик делает разворот и идет на аэродромные службы. Вот дома личного состава.... А вот дом, где во втором этаже... На секунду капитан Булавин вспоминает, что у него в кармане лежит письмо дочери. «Папа, если будешь дома... Мои рисовальные карандаши в пенале...» Вот он и дома! Неспешно прицелившись, штурман сбрасывает бомбу в здание. Будете помнить, сволочи, как уютно живется в наших домах! Видно, как врассыпную разбегаются по улице уцелевшие немцы. Булавин резко бросает машину вниз. Стрелок-радист Гальперштейн с бреющего «звонит» из пулемета по немцам. Вот вам память о хозяевах этого городка!
Штурман лейтенант Гриценко фиксирует огромный пожар дома личного состава, серия бомб на мастерские и ангары – и можно возвращаться. Визит домой окончился довольно удачно. Десяток подожженных машин, разрушенные ангары изорванное жилье – вот итоги визита.
И вечером капитан Булавин пишет письмо дочери в Новосибирск: «Дорогая
Туся! Вчера я побывал дома. Хотя твоих рисовальных карандашей мне захватить не удалось, но в общем своим посещением я доволен... А карандаши я тебе раздобуду новые и пришлю, не беспокойся».
Капитан Булавин вместе с лейтенантом Гриценко и старшим сержантом Гальперштейном прошли по заснеженным колдобинам бывшей летной площадки, мимо разбитых остовов ангаров. Потом поднялись по уцелевшей, но никуда не ведущей лестнице сгоревшего дома, в котором они когда-то жили. Капитан Булавин вынул из кармана ключ от несуществующей квартиры, внимательно посмотрел на него, потом оглядел обугленные остатки знакомых обоев на сохранившемся куске стены я раздумчиво сказал:
– Да, в общем мы неплохо поработали... Что касается меня, то я точностью попаданий вполне доволен. Не завидую я тем, кто в это время обедал в этой комнате за моим обеденным столом...
И добавил:
– Ничего! За все рассчитаемся! Я, например, в обмен на свою квартирку оставляю за собой парочку аэродромов Восточной Пруссии с ангарами, мастерскими и домами офицерского состава. Будьте спокойны, господа офицеры, за мной не пропадет...
И верно, за такими не пропадет!
Братья Тур.