Младший воентехник А. Аличенко; Герой Советского Союза М. Васюнов; Старший политрук Шарендо, дважды орденоносец 

Рассказы героев
// Сталинский сокол 20.02.1942

Профессор-боец

Я был ранен и вместе с товарищами находился в городе Е. Начальником нашего госпиталя был профессор-орденоносец Лебедевский. Время было напряженное, бои велись непосредственно на подступах к городу. Нашим частям пришлось временно оставить город, а мы, небольшая группа раненых, оказались в плену.

Много пришлось пережить нам. Чудовищные издевательства и жестокая расправа с больными и ранеными навсегда останутся в памяти.

Первым допрашивали профессора. У него пытались узнать, нет ли среди раненых коммунистов и командиров. Профессор ничего не сказал врагу. Этот спокойный человек, замечательный организатор и прекрасный хирург был любимцем всего госпиталя. Его твердость и непреклонность вселяли в нас силы.

Но одним допросом палачи не ограничились. Они начали повальные обыски. Раненых сбрасывали на пол, вспарывали матрасы, шарили под подушками, грязными сапогами топтали постельное белье. Сразу же у нас отобрали теплые вещи. Если бы не профессор, который вместе с местными жителями самоотверженно продолжал ухаживать за ранеными, многих из нас, наверно, не было бы уже в живых.

Во время одного из обысков у моего соседа нашли комсомольский билет. Его немедленно схватили. Раздетого, в одном нижнем белье, с разбитым лицом и сорванными с ран повязками, его потащили на улицу. Термометр показывал 30 градусов ниже нуля. После зверских избиений и пыток героя-бойца подвесили за ноги и за руки к лестнице, на груди у истязаемого фашистские изверти вырезали звезды. Свежие роды посыпали солью. Труп замученного висел несколько дней.

Крестьяне пытались спрятать раненых у себя. Но за это с ними фашисты сурово расправлялись. Пытки, побои, грабежи стали обычным явлением. Избивали и убивали мужчин, женщин, детей.

Все мы жили надеждой на скорое освобождение и жадно прислушивались к каждому выстрелу. Замерзающие, голодные, мы ждали одного – Красной Армии.

И освобождение пришло. Этот день навсегда запомнился всем нам. На рассвете по улицам, в снежной мгле, заметались фашисты. Трескотня пулеметных очередей заглушалась проклятиями и возгласами на немецком языке. Бросая танки, артиллерию и автомашины, немцы бежали по направлению к водокачке.

На окраинах города показались первые советские конники. Перебегая от дома к дому, удобные места занимали наши автоматчики. Небо заполнилось гулом бомбардировщиков. Со слезами на глазах мы запели от радости «Интернационал».

Опомнившись, мы увидели профессора. Он стоял на одном из перекрестков, пристально, не отрываясь, наблюдал за происходившим на улицах. Губы его что-то неслышно шептали. Рука профессора лежала на автомате. Это был немецкий пистолет-пулемет. Время от времени профессор поднимал его к плечу.

Не торопясь, внимательно и сосредоточенно прицеливаясь, он опускал курок. Через покрытое изморозью окно было ясно видно, как после каждого выстрела немец вскидывал кверху руки и падал в снег.

Тогда мы поняли, что шептал про себя профессор. Он считал. Он вел счет истребленных им гитлеровцев...

Младший воентехник А. Аличенко.



Убийцы детей

На танке стремительно влетаем в деревню Н. Вместе со своим другом Володей Судиловским вбегаем в один из домов. Перед нами ужасная картина. На полу лежит молодая женщина, а рядом с ней трое детей. Один совсем маленький, грудной. Трупы несчастных обезображены. Около трупов лужи крови. Видно, что женщина боролась, пытаясь защитить своих детей.

Чувство ненависти и гнева охватывает меня.

– Негодяи! Вот как вы воюете!..

Я поворачиваюсь к Володе и хочу ему что-то сказать, но в этот момент раздается выстрел. Пуля легко ранила меня в руку. Я хватаюсь за автомат. Неожиданно из-за угла выскакивает немецкий обер-лейтенант и стремительно бросается к двери.

– Нет, голубчик, не уйдешь!

Я делаю прыжок ему наперерез и сбиваю его с ног. Мы вместе катимся под стол. Я хватаю немецкого головореза за шею. Гнев предает мне чудовищную силу.

Руки сжимают горло фашиста все крепче и крепче...

Сейчас я еду в летную школу. Хочу стать летчиком. Я буду летать на советских «ястребках» и расстреливать фашистов. Моя месть за убитых женщин и детей, за сожженные города и села будет беспощадна.

Герой Советского Союза М. Васюнов.

Психическая атака

Мы заняли оборону. Часть расположилась на большой поляне. Кругом лес. Танки замаскировались на левом фланге.

Тишина. Выстрелы прекратились. Отчетливо слышен далекий гул летящих где-то самолетов.

Неожиданно в отдалении начинают накапливаться силы немцев. Их можно ясно рассмотреть в бинокль. Фашисты готовятся к атаке.

Мы внимательно ждем врага. Вот немецкая пехота с автоматами и винтовками наперевес, поднимая адский шум, стреляя на ходу, двинулась вперед. Фашисты идут во весь рост, как на параде. О присутствии наших танков они не подозревают.

Танкисты радуются и говорят друг другу:

– Хорошо! Сейчас мы дадим этим психопатам.

Все на боевых местах. С нетерпением ждем команды. Теперь уже ясно можно рассмотреть пьяные физиономии с вытаращенными глазами и широко раскрытыми ртами. Фашистская орава, вопя и толкая друг друга, с чудовищным шумом и грохотом несется на нашу пехоту.

Бойцы затаились, не стреляют. Вот остается сто, семьдесят пять, тридцать метров; наконец, они почти поравнялись с нами.

Генерал-майор Ремизов, как всегда, спокойным, размеренным голосом отдает команду. И сразу 80 танков, подминая под себя деревья, вырываются из леса. Короткая остановка, и мы даем мощный огневой залп из пушек и пулеметов. И снова вперед. Только вперед, на полной скорости.

Немцы сначала остановились, потом дрогнули, повернули назад и побежали. Но было уже поздно. Танки настигают бегущих. Гусеницами и огнем пулеметов мы косим ряды психопатов. Наша пехота добивает бандитов.

Около двух тысяч немцев осталось лежать на поле. Мы собираем оружие – автомата, винтовки, пулеметы и минометы. Его набирается восемь грузовиков.

Старший политрук Шарендо, дважды орденоносец.