М. Альтшулер
// Сталинский сокол 05.02.1943
«Андрей Ястреб»
– Хороший текущий счёт, – сказал Андрею Ефименко, просмотрев его личное дело, Герой Советского Союза генерал-майор Хрюкин. – Повоюете ещё, и, очевидно, придётся заводить себе бухгалтера для ведения воздушного гроссбуха.
Вот что прочитал генерал в личном деле Ефименко: «Боевых вылетов 296, воздушных боёв 74, разведок 32, штурмовок 38, самостоятельно сбито в воздушных боях 13 вражеских самолётов, в паре – 7, уничтожено на аэродроме противника 4 немецких бомбардировщика, на взлёте – 2 истребителя и около 300 гитлеровских солдат и офицеров. Награжден орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени».
Андрей Ефименко находится в числе тех, кто в тяжёлых, кровопролитных сражениях получил право на почётнейшую медаль «За обороту Сталинграда» Над дымящимися развалинами некогда прекрасного города немало поражений нанёс он геринговским пиратам.
Газета «Красная Армия» однажды писала: «Бить фашистов, как лейтенант Ефименко!».
Тогда (а это было совсем недавно) он ещё был лейтенантом, и мы расскажем о тех двух воздушные боях Ефименко, после которые красноармейская газета вышла с такой «шапкой». Через несколько дней, после того как на нашем фронтовом аэродроме приземлилась партия новых боевых машин, над лётным полем появились два немецких истребителя. Оба фрица ходили над аэродромом, не стреляя и не сбрасывая бомб. Действовали они довольно нагло, то снижаясь, то быстро взмывая вверх. Фрицы явно что-то замышляли.
Командир части мгновенно собрал всех лётчиков.
– Вы понимаете, – сказал командир, – фрицы задумали какую-то пакость. Мне кажется, что это провокационно-«психическое» воздействие. Очевидно, немцы узнали о прибытии новых самолётов, о том, что мы сейчас осваиваем их. Вот, должно быть, и хотят запугать нас, посеять неуверенность. Надо их втянуть в воздушный бой и хорошенько «всыпать» им. Кто пойдёт? Желающие?
Десятки рук мгновенно взметнулись вверх.
– Выберем достойнейших из достойных, – сказал командир. – Ну, вот вас (он указал рукой на Герасимова) и вас (на Ефименко).
Лётчики бросились к своим самолетам. Высоко над головами барражировали «Мессершмитты». Герасимов и Ефименко взлетели, набрали высоту и завязали бой. Внизу стояли наши лётчики, с волнением наблюдая за всеми эволюциями воздушной схватки.
– Ассы! – сказал кто-то.
– А ты думал немцы сопляков пошлют? Ну и наши, брат, не второй сорт, – ответил сосед.
В это время самолёт Герасимова сделал крен, задымил и пошёл на аэродром.
– Сбили! – пронесся не то стон, не то вздох.
С пробитым радиатором Герасимов пошёл на вынужденную посадку. Сбивший его немец тотчас же отвалил в сторону.
– Слишком честно для немчуры, – недоверчиво сказал стоявший на аэродроме политработник.
– Ничуть, – возразил командир, – продолжают «психическую атаку», только так можно воздействовать на слабонервных. Но, к счастью, у нас их нет!
Через десять минут (командир точно засек время) Ефименко ловким манёвром зашёл в хвост «Мессершмитту» и зажёг его. «Мессер» камнем свалился вниз. Тогда находившийся в стороне первый немец ринулся сверху на Ефименко.
– Вот вам немецкая «честность»! – воскликнул командир.
Уставший до предела лейтенант собрал все свои силы и пошёл навстречу врагу.
Он не мог не выйти победителем – это был бой за честь полка, за честь наших военно-воздушных сил.
Через четыре минуты немец уже терял высоту, планировал и, видимо, старался уйти, но Ефименко неуклонно прижимал его всё ниже и ниже к земле, не давая вырваться. И вот на высоте ста метром фашистский лётчик сделал горку и выбросился с парашютом, а самолёт, ударившись о землю, вспыхнул вулканом.
Если этот бой принёс славу Ефименко, то вторая схватка прочно закрепила её.
Группа наших штурмовиков вылетела на боевое задание в сопровождении истребителей. За линией фронта стаей налетели немцы. Численное превосходство «Мессершмиттов» не смутило наших «ястребков». Они смело вступили в бой, дав возможность «ИЛ'ам» лететь на штурмовку подходившей к фронту колонны фашистских танков и автомашин.
Вместе с друзьями Ефимемко удалось подбить трёх «Мессершмиттов». Продырявленные, они уплелись во-свояси, но и оставшихся в строю было более, нежели в нашей группе прикрытия.
На машине Ефименко загорелась плоскость. Лейтенант увидел, как его на большой скорости догоняет немец. Дистанция равнялась трёмстам метрам. Ефименко немедленно заложил вираж. «Мессер» проскочил мимо и начал но большому кругу заходить на вторую атаку. Этим временем воспользовался Ефименко. Стремясь посадить машину на своей территории, он приблизился к линии фронта.
Его пылающий самолёт терял высоту. Но, когда несшийся на него истребитель был совсем недалеко, Ефименко на бреющем полете вновь заложил глубокий, резкий вираж, и опять немец проскочил. Ещё ближе к линии фронта дотянулся Ефименко.
Лейтенант решил сделать горку, положить самолёт на спину и выброситься с парашютом с любой высоты: иначе взорвутся баки. Пламя неистовствовало в кабине. Кожаные перчатки прогорели, и огонь лизал руки.
Немец выстрелил из пушки раз, другой, но снаряды пролетели мимо. Зло взяло Ефименко. Он вспомнил виденный им где-то плакат со словами Котовского: «Умирая, убивай врага!».
И Ефименко забыл, что надо выбрасываться. Подняв машину в горку, он поймал в прицел вновь запоздавшего фрица и на дистанции 70 метров нажал гашетку пушки. От прямого попадания самолёт врага раскололся надвое.
Выпустить шасси уже не было возможности, и Ефименко посадил машину прямо на «пузо» на нашей стороне реки...
В госпитале, после операции, военврач сказал ему:
– Я из Краснодара. В Краснодарском крайиздате ещё до войны вышла ваша книга стихов. Я помню ваш литературный псевдоним – Андрей Ястреб. Что ж! Под этим литературным псевдонимом вы могли бы смело выступать и как лётчик.
Ну, полежите у нас, отдохните. Муза ваша не контужена, используйте же время для новых стихов.
М. Альтшулер.