Капитан В. Корчагин
// Сталинский сокол 12.02.1943
Ефрейтор Казьмин
Радостный и взволнованный вошёл в хату, где жили лётчики его звена, старший лейтенант Агеев, прибывший из госпиталя после ранения.
Месяц назад полк базировался в 30 километрах от линии фронта, взаимодействуя с наземными войсками. В один из боевых вылетов на своём «ИЛ-2» Агеев был серьёзно ранен и отправлен в госпиталь. На квартире остались его личные вещи, узелок с бельём. Особенно дороги были старшему лейтенанту письма от жены, которая вместе с годовалым сыном эвакуировалась из прифронтового города в один из районных городков Урала. Больше двух месяцев Агеев не получал писем из дому и много думал о своём сыне, когда лежал в госпитале.
Переступив порог хаты, Агеев был поражён опрятностью и чистотой в ней.
– Точно к свадьбе приготовились, – пошутил он, – видать, хозяйка – женщина опрятная.
Ему приятно было смотреть на аккуратно заправленные постели с белоснежными простынями. Пожилой, с пышными усами ефрейтор, приведший возвратившегося в родную семью лётчика, указал на одну из коек:
– Это для вас, товарищ старший лейтенант. Вот ваш чемодан. Бельё, что в узелке оставалось, извольте получить. Обмундирование ваше в порядке, починить малость пришлось. Да, чуть было не забыл – у меня же два ваших письма имеется...
И усатый ефрейтор полез в карман, из которого вынул пачку писем. Он, как видно, хранил их для всех тех, кто отсутствовал в полку.
В одном из ранее написанных писем жена Агеева заботливо спрашивала, как у него со стиркой белья, есть ли чистые носовые платки, кто ему штопает носки. Прочитав это, он от души хохотал и вытирался платком, который его жена наверно не согласилась бы считать белым.
– Вот здесь новые воротнички, полотенце, чистые носовые платочки, немного зубного порошка, – говорил ефрейтор, пока Агеев читал письма от жены и брата артиллериста, находящегося где-то под Сталинградом. – А сегодня вечером я баньку заказал – пусть сынки помоются. Грязное бельё будет – стирку быстро организуем. Колхозницам спасибо надо сказать: полное содействие оказывают. Всё для лётчиков, говорят, сделаем...
И Агеев видел, как ефрейтор наливал воду в графин, неизвестно откуда появившегося в этой хате.
– А мне разрешите, товарищ старший лейтенант, удалиться. Пойду насчёт обеда разведаю да с сапожником о починке сапог договориться надо.
– Пожалуйста, пожалуйста, можете итти, – ответил Агеев.
Пока он читал и перечитывал письма, в хату зашёл штурман полка лейтенант Алексей Левин.
– Здравствуй, Агеев. Как здоровье?
– Спасибо, Алексей, поправился. Скоро, думаю, слетаем.
– Ничего, Батя тебя быстро в строй введёт: на особый учёт у шеф-повара поставит.
– Какой Батя?
– Да это хозяин, так сказать, «директор» нашего быта. Усы у него, брат, – ни у кого таких не сыщешь! Кто, ты думаешь, позаботился, чтобы тебе была приготовлена вот эта койка? Батя. Кто всю деревню на ноги поднял, чтобы летчикам и техникам каждую неделю баня была? Батя. Кто общежитие утеплил, рамы замазал, печки побелил? Батя. Кто обувь и обмундирование починит? Батя. А письма и газеты? Всё через руки Бати проходит. Вот кто такой Батя.
И Левин рассказал о новом человеке в полку, ставшем для лётного состава родным, самым известным.
Появился в полку Батя совсем неожиданно. До этого многие видели пожилого красноармейца, призванного из запаса, стоящим на посту около самолётов и цистерн с горючим. Потом увидели его в общежитии лётного состава, приводящим в порядок топчаны и нары, затыкающего на зиму дыры и щели в стенах и окнах. Не брезговал он никакой работой. Что ему приказывали, быстро и точно исполнял, а больше всего сам выискивал себе работу: у одного лётчика унты зашьёт, кобуру отремонтирует – у другого, заменит комбинезон на складе – для третьего, обеспечит водой для питья, дровами для топки. Много разной мелкой работы за день приходилось выполнять.
Крупного телосложения, с пышными усами, которые он постоянно разглаживал, он был разговорчив и приветлив. И многие молодые лётчики, глядя на него, не раз вспоминали своих отцов. Однажды кто-то ласково назвал его «батей» и это имя осталось за ним.
Когда полк получил приказ перебазироваться на новое место, Бате, числившемуся по штату в БАО, предстояло расстаться с лётчиками. И вот здесь случилось непредвиденное.
– На следующий день утром мы увидели Батю, – продолжал Левин, – садящим на ступеньке нашего общежития с котомкой за плечами. В руках он держал трофейную немецкую винтовку. Глаза Бати были влажны, а пышные усы опущены вниз.
– Что, Батя, пригорюнился? – спросил кто-то из нас.
– Хочу с вами ехать, а начальство не берёт, говорит, по штату не положено.
Нам стало жаль старика, да и привыкли мы к нему крепко. Пошли начальника штаба просить, чтобы разрешил Бате поехать с нами.
Штатную должность ему подыскали, звание ефрейтора присвоили. Стал наш Батя настоящим отцом для летников, заботливым хозяином в полку. Даже командир и тот стал называть его Батей, видя, с какой он любовью и заботой ухаживает за лётным составом.
Корда лётчики прилетают с боевого задаем, Батя уже ожидает каждого из них, подгоняет поваров побыстрее да повкуснее обед приготовить. А если кто-нибудь не вернётся с боевого задания, у Бати опускаются вниз и вянут пышные усы, забьётся он в дальний угол и сидит молчаливый – горюет.
Однажды лётчик Воронцов потерпел катастрофу. Сильно обгорел. Батя ушёл дежурить к нему в лазарет, а когда Воронцова не стало, тяжело переживал это горе, написал письмо матери лётчика. И до сего времени ведёт с ней переписку.
Узнали мы и о личной жизни Бати. Воевал он с немцами в 1914 и 1918 гг. В 1941 году снова пошёл Батя фрицев бить. Пошёл не один, а с двумя сыновьями, которые, правда, были и до войны в рядах Красной Армии: один капитан-танкист, другой капитан-лётчик. Дома, в Каменке, на Дону, с матерью остался третий, малолетний сын.
Агеев еще раз взглянул на свою аккуратно заправленную койку с байковым одеялом в полоску, на свежевыстиранное, пахнущее степным ветром бельё, на новые воротнички и носовые платки, и ему, видевшему много тягот и невзгод за время войны, захотелось сказать большое спасибо тому, кто стал заботливым отцом для чужих сыновей.
Красная Армия гонит немца. Летчики-штурмовики, преследуя отступающего врага, беспощадно уничтожают его живую силу и технику.
И на родной донской земле своим незаметным трудом, своей теплой заботой о лётчиках старый ефрейтор Егор Тарасович Казьмин содействует успешному выполнению боевых заданий.
Капитан В. Корчагин.