М. Мирлэ 

Командир Михаил Волков
// Сталинский сокол 17.04.1942

Никто точно не знал, для чего командир приказал летному составу, свободному в этот час от боевых действий, выйти из землянок на аэродром и быть у командирского самолета, но догадывались, что это связано с полетом летчика К. Сегодня К. летал на машине командира и вернулся, не выполнив задания. Необычный, непростительный случай.

Летчик нервно теребил перчатки, когда командир свойственным ему спокойным тоном расспрашивал о полете. Голосом, лишенным твердости, летчик отвечал:

– Не решился, товарищ командир, самолет капризничал. Предпочел вернуться...

Командир отпустил его, но тут же приказал подготовить самолет, на котором летал К. Он сам испытает его в воздухе. Машину эту он отлично знал, не раз летал аа ней, не раз схватывался в жарком бою, отбивался от наседавших «Мессеров», маневрируя, обманывая их, осыпая струями огня. Что же произошло? Почему машина оказалась непослушной в руках этого летчика? Вот сейчас, на глазах летного состава, сам поднимется в воздух на машине. Уж он задаст ей «трепку», все нутро вывернет. Может быть, в самом деле, прав летчик К.? Организм машины сложен, тонок. Могло сказаться напряжение боев, проведенных на ней. В эти минуты командир не испытывал ни малейшего недоверия к своему летчику, но не хотелось допускать мысли, что его самолет подвел.

Высоко в небе реет «птица смерти» – так называют летчики части Волкова свои истребители. Закинув головы наверху, люди любуются фигурами высшего пилотажа, проделываемыми командиром. Он бросает машину в крутое пике, снова взмывает, проделывает головокружительные маневры. Вот уже идет на посадку, едва коснувшись поля, снова резко летит вверх, и опять повторяются эволюции, одна другой ярче, смелее. Командир сел. Неторопливо, как всегда на земле, идет к группе летчиков. Лицо розово от возбуждения, глаза еще более прищурены.

– Ну-с, вся тут машина, как видите, – говорит протяжно командир. – И все понимают, какой глубокий урок дан летчикам. В этом полете командира сочетались наказание и поучение, и урок не пройдет бесследно.

Он всегда таков, этот командир-воспитатель. Таким привыкли его видеть летчики, с которыми он проделал огромный путь по воздушным дорогам отечественной войны. Они знают, что слово наставления командира неизменно сопровождается показом, всегда он предпочтет личный пример разглагольствованию, словесному внушению.

Разведчик и истребитель, штурмовик, и мастер высшего пилотажа, он заставляет машину быть послушной его воле. В воздухе кажется, будто голубоватые плоскости самолета приросли к плечам командира, что человек и машина слились в одно целое, воплотившись в высшую форму инженерного и летного искусства.

Истребители – это люди необычайно сложного склада характера, свойства ума. Мир их ощущений своеобразен, если хотите. Трудно проникнуть в мир летчика-истребителя, мчащегося на своем послушном корабле навстречу, может быть, смерти в поисках победы, не знающего при этом, что значит страх! Вот-вот столкнутся в синем эфире две машины, два детища человеческого гения. Секунды, какие-нибудь доли секунды нужны, чтобы эфир стал могилой человека и его техники. Какая нужна самоотрешенность, каким нужно быть сильным хозяином своих чувств, чтобы не дрогнуть, не отступить и метким ударом вонзиться в тело воздушного врага.

Или в воздушном бою, когда огненной каруселью вертятся люди, машины, когда становятся тесными необ’ятные дороги неба, когда хитрость, ловкость, смелость, быстрота решают исход. Мысль, – она должна опережать действия, стремительные действия, над которыми некогда думать, а действия – они должны свершаться со скоростью мысли. Надо обладать тончайшим искусством сочетания этого. Запоздала мысль, и движение машины может оказаться роковым. Замедлил летчик в маневре – кто знает, успеет ли он осознать эту предательскую ошибку?

Был у командира Михаила Волкова бой с десятью истребителями врага. Он вел группу самолетов, патрулируя, прикрывая наши наземные войска, шедшие к Ростову. На высоте 2000 метров командир увидел четырех «Хе-113», мчащихся вдогонку, и четырех, заходивших снизу. Два других в этот миг нырнули из облаков.

«Внимание. Есть противник!» – сказали крылья командирского самолета. Он повел звено в лобовую атаку. Стремительно неслись вражеские машины на советских летчиков. Одна-две секунды, и донское небо будет свидетелем грандиозной воздушной катастрофы. Но вражеские нервы не выдержали, первая пара «Хе-113» свернула в сторону, предоставив эту, не предвещавшую удовольствия встречу в воздухе, своим следовавшим под углам собратьям. Командор ударил из пушки под хвост самолета, и одной машиной врага стало меньше. Но противник был тут, ощутимый, видимый, досягаемый. Надо было до предела напрячь мысль, память, ориентироваться в кольце огня, выбрать маневр, фигуру. Опять лобовая атака, опять враг метнулся в сторону. Вот когда движение машины опережало мысль, оно было почти неосознанным, но верным.

Крутой и резкий разворот послушной «птицы смерти», секунда передышки, и опять командир взят в клещи. Кругом были фашисты, они успели зайти и снизу, и сверху. Пробит осколками шлем командира, разбит фонарь над кабиной. В сумасшедшем танце пляшут снаряды вокруг самолета, ищут грудь, голову летчика, сердце его машины, баки, в которых таятся жизнь самолета и его смерть... Надо выйти из этого огненного поля. Доли секунды, и решение принято. Самолет командира безвольно идет в штопор. Пусть ликуют враги, предполагая гибель самолета. Полтора витка, штопор, и командир выплел из огненного поля, снова разворот, и самолет его уже в хвосте беснующихся фашистов. Удар из пушки, один, другой, и уже летит, пылая, вниз «Хе-113». Справа заходит летчик Самолуков, окрыленный успехом командира, дает залп, и второй самолет со свастикой догоняет на земле первый. А еще пара минут и эта же участь постигла и третий. Так кончился бой, в котором находчивость, смелость маневров принесли желанную победу.

Навсегда остался он в памяти, этот бой. Так запоминаются события жизни человека, которые потрясают, учат, накладывают неизгладимый отпечаток. Наши летчики не практиковались подобно фашистским убийцам в уничтожении с воздуха мирных народов. Они не готовились забираться в чужое небо и сеять оттуда смерть и разрушение. Они учились искусству защищать родину, землю, любимую страну, чтобы в минуту грозной опасности подняться на крыльях победы и громить нападающего врага. Теперь война обогащает их знания, и в сочетании умения с природной смелостью, русским бесстрашием, любовью к родине – какая это грозная сила народа, поднявшегося на защиту своего отечества!

И помнят этот бой летчики командира Волкова. Это было для них тоже одним из уроков, какие командир обычно дает им, заряжая своим вдохновением, своим упорством, удивляя своим искусством. Ибо это командир, который не только сидит над разработкой оперативных заданий. Это не только требовательный, но, когда нужно, и суровый, стальной командир. Он не только умеет посылать своих летчиков в бой, вдохновляя на подвиг, но, когда нужно, сам взмывает в небо на своей «птице смерти», и горе врагу, встретившемуся ему на пути!

М. Мирлэ.