Л. Леров 

Гвардейцы наступают
// Сталинский сокол 17.04.1942

Они принимали это знамя перед строем богатырей в морозное февральское утро. Бережно взяли они в свои руки древко, и по заснеженному полю разнеслась слова их клятвы: «Мы будем драться, громить, истреблять фашистских зверей, не зная страха, не ведая усталости, презирая смерть во имя полной и окончательной победы над фашизмом». Звание гвардейца обязывает. Они это знали и были уверены, – соколы Балтики не посрамят гвардейского знамени.

...Васильев и Шишакин шли на разведку и штурмовую атаку. Это была их основная задача. Они превратили в щепы несколько автомашин, повозок, расстреливали из пулеметов немецкую пехоту. Но, когда в воздухе появились вражеские самолеты, гвардейцы навязали им бой и сбили три «Ю-88». Таково уж существо летчиков-истребителей, – уничтожать врага и в воздухе, и на земле.

Теплинский, Цыганов и Овчинников выполняли в этот день комбинированную задачу: нужно было прикрывать свои войска и в то же время разведывать и штурмовать вражеские рубежи. Но когда, возвращаясь с задания к линии фронта, они встретили «Хш-126», корректировщика артиллерийского огня немецких батарей, то расправились и с ним. Первые три пулеметные очереди пустил Овчинников. «Хеншель» метнулся вправо. Теплинский нанес второй удар. Немец сделал разворот влево, и здесь его доканал Цыганов.

А в это время почти над самым аэродромом также шел бой. Немцы знали, откуда поднимаются в поднебесье гвардейцы, доставившие им столь большие неприятности. Они подстерегали наших на взлете, но врага перехитрили: «ассов» поймали в их засаде. Летчики, находившиеся в этот момент на земле, были свидетелями, как их боевые друзья Голубев, Дмитриев, Цоколаев, Ильин, Бойсултанов разделываются с двумя «ассами». Обе машины упали вблизи аэродрома.

К вечеру были подведены итоги. Гвардейцы подразделения за день обили 6 машин.

Капитан Шодин склонился над картой. Рядом с ним Цоколаев. Подняв голову, командир пристально всматривается в лица летчиков. Дмитриев, Бойсултанов, Герасименко. С ними Шодин летает с первых дней войны. Они уже не раз глядели смерти в глаза, они не подведут. Но он ее хочет скрывать от них, – задание очень трудное, работа предстоит «ювелирная». И капитан указывает на карте лес, с двух сторон окаймленный дорогой.

– Площадь этого участка метров 200. Со всех сторон он окружен нашими войсками. Но немцев отсюда никак не выбить. Здесь у них два батальона пехоты, много огневых точек. Они занимают выгодную позицию. Командование наземных войск обратилось к нам с просьбой помочь пехоте ударом с воздуха.

Было, конечно, приятно, что именно к ним, гвардейцам, обратились за помощью. Но с другой стороны:

– А если наших поцарапаем?

Потому я и говорю, что работа «ювелирная»: своих не повредить, а, немца с землей смешать.

Цоколаев поднялся с места и сказал:

– Задание будет выполнено, товарищ капитан.

С ним в полет пошли испытанные друзья: кабардинец Байсултанов, друг по авиашколе Лазукин, Герасименко, Дмитриев и Орлов. Были продуманы все тонкости этой сложной операции. Первый заход – разведка. Второй – атака. Но атака должна была быть необычной, не с бреющего полета.

– Штурмовать будем с пикирования, – сказал Николаев.

Все переглянулись. Они поняли своего ведущего. Никто не спросил, почему не с бреющего. Штурмовать с пикирования, значит, уберечь от огня свои наземные части, но зато у вражеских зениток теперь все возможности поразить наши самолеты. На этот риск надо было итти во имя спасения жизни десятков и сотен пехотинцев. Это расчет патриотов, и он был принят единодушно.

В строю попарно самолеты пошли на линию фронта. В пути им повстречались 18 «Юнкерсов». Можно было бы, конечно, следовать дальше на цель. Задание и без того трудное. Но не может летчик-истребитель пропустить мимо себя, не вступить в бой с «Юнкерсами», которые идут бомбить наши войска. Цоколаев покачал крыльями, и шестерка гвардейцев врезалась в группу немецких бомбардировщиков. Истребители вихрем налетели на «Юнкерсов». Несколько пулеметных очередей, и три «Ю-88», об’ятые пламенем, упали вниз. 15 машин повернули на запад. Можно итти дальше.

Первый заход – поиски цели. Было нелегко найти ее среди однообразных болот и лесов, пользуясь единственным ориентиром – изгибом дороги. Но вот цель найдена и точно зафиксирована. Теперь – на штурм!

Смерч огня сверху и снизу. На яростные атаки наших истребителей немец отвечал непрерывными выстрелами. Враг не преминул воспользоваться тем преимуществом, которое давали ему атаки штурмовиков с пикирования. В самолет Цоколаева попали осколки. Казалось, что летишь не в воздушном, а в огненном океане. На третьем заходе получил тяжелое ранение в руку Лазукин. Правая рука перестала действовать. Летчик начал терять сознание… Нет, он не выпустит управления машины. Он еще воюет.

И Алексей Лазукин показал чудеса героизма гвардейцев. Управляя левой рукой, он посадил машину на свой аэродром. Когда летчика вытащили из кабины, он уже потерял сознание. А когда очнулся, то первым его вопросом было: «Машина цела?».

Через час после возвращения на аэродром остальной пятерки на КП полка передали сообщение командования наземных войск:

«Примите глубокую благодарность пехотинцев. Вслед за вашими штурмовками в атаку пошли наземные части. Участок, который вы штурмовали, занят нашими. Во время штурмовки с воздуха ни один наш боец не пострадал».

Вскоре к летчикам позвонил командующий армией:

– Поцелуйте от моего имени всех участников беспримерной штурмовки. Спасибо гвардейцам!

Радость летчиков в эти дни была омрачена. На КП эскадрильи пришел командир полка и сообщил:

– Вчера скончался Лазукин. Он умер в тот день, когда страна наградила его третьим орденом. Это была награда за штурмовку, на которой он погиб.

Несколько минут длилось скорбное молчание в землянке.

И первая мышь, мелькнувшая в голове, – месть, месть за боевого друга сегодня же, при первой встрече с врагом.

О том, как в этот день Цоколаев и его друзья отомстили за смерть Алексея Лазукина, теперь уже знает вся Балтика: в бою 6 против 23 врагов гвардейцы сбили шесть фашистских самолетов.

На высоком холме близ аэродрома, по соседству с командным пунктом полка, летчики похоронили своего боевого товарища. Издалека видна высокая красная колонка, увешанная пятиконечной звездой. В сумерках, когда, кончается летный день, сюда часто приходят гвардейцы. С портрета из-под стекла смотрят на них как будто живые глаза гвардейца Алексея Лазукина, и чудится в них немой вопрос:

«Не посрамили вы, соколики, чести знамени гвардейского?».

Нет, высоко реет это знамя. Мстят за тебя, Алексей Лазутин, боевые твои соратники. Растет счет машин, сбитых летчиками твоего полка. Счет мести за твою короткую жизнь еще не закрыт. Отсюда, с холма, в сгущающихся сумерках мы видим багровые огни линии фронта. Они отодвигаются на запад. Селения, которые друзья твои штурмовал и вчера, сегодня уже заняты советскими войсками.

И идут в полет, наступают гвардейцы Балтики, верные клятве своей!

Л. Леров.