Л. Леонидов 
// Сталинский сокол 23.04.1943

«Сыновья мои, отомстите гитлеровцам!»

В полк прибыла почта. Дежурный громко выкрикивал фамилии.

– Комышенков!

Взглянул на конверт и добавил:

– Из Курска! Много месяцев комсомолец Комышенков жил горькой думой о судьбе родных, оставшихся в селе Безлюдовка Курской области. Какой это был праздник в жизни лётчика-штурмовика, когда по радио передали: «Курск наш!».

Лётчик сразу же послал письмо родным, и вот, наконец, пришёл долгожданный ответ.

Несколько раз перечитывал отцовское письмо комсомолец Михаил Комышенков, письмо о человеческом горе, о безвестной судьбе сестёр, о стёртом с лица земли селе Безлюдовка. Вот что писал Алексей Комышенков сыну своему, лётчику:

«Здравствуй, дорогой сынок. Отвечаю на твоё письмо. Немцы были у нас, Миша, и вот что натворили, проклятые. Села нашего Безлюдовки больше нет. Тяжело писать, сынок. Сожжены и Волково, Приютовка, Маслова Пристань, Крутой Лог и Ивановка, а в Титовке, Екатериновке уцелело лишь несколько домов.

Вот как всё было. В Безлюдовку ворвалась сотня пьяных гитлеровских собак. Эти бандиты приказали всем жителям выйти на площадь, перед правлением колхоза. Многие попрятались, но часть народа явилась на место сбора.

Немцы потребовали сдать все продукты питания. За три дня пьяная ватага головорезов забрала на селе всё – коров, овец, кур, гусей. У меня взяли корову, тёлку, поросенка, пудов десять муки и полмешка пшена. Одному негодяю понравились мои очки. Он сорвал их с лица и сунул в карман. Матери приказали жарить наших кур. Наевшись, головорезы стали требовать: «Покажите, где у вас красивые девушки». Стали рыскать по дворам. Имён несчастных наших девчат я тебе не назову, а только скажу одно – были то даже не девушки, а подростки.

С того дня начались набеги насильников на село. Многих односельчан расстреляли.

Узнали обо всем наши партизаны и как-то вечером устроили засаду у Андросовых во дворе. Утром по дороге из Графовки появилась группа гитлеровских молодцов. Партизаны из своей засады перестреляли всех до одного, а трупы паршивцев утопили в реке.

На другой день в село прибыл карательный отряд. Согнали народ. Пытать стали:

– Кто немцев убил?

Один мерзавец, чтобы свою шкуру спасти, назвал фамилии партизан. Зло расправились немцы с партизанскими семьями, а потом отобрали 40 детей и стариков (в их число и я попал). Отвели к реке, где фрицы утоплены были. Немцы заставили нас доставать со дна реки трупы. Потом отвели семь человек в сторону и бросили в них гранаты. Я стоял в толпе и ждал своей участи. 20 человек фашисты угнали в Графовку.

Что с ними сделали, – не знаю. А нас, оставшихся в живых, привели обратно в село и заставили показать свои хаты. Меня ввели во двор, поставили к воротам и сказали матери:

– Смотри, старая ведьма, что мы сейчас будем делать.

Гляжу, они целятся в меня. Раздалось несколько выстрелов. Я упал. Они подняли меня и стали смеяться. Оказывается, стреляли мимо. После этого немцы зашли в хату и стали разбивать всё, что под руку попадало. Потом нашли керосин, облили в трёх местах хату, сарай, амбар и подожгли. Чудом мы с матерью уцелели. Не знаю, что они сделали с Катей и Верой. После пожара я их не нашёл.

Сыновья мои Михаил, Иван и Василий! Я написал вам о горе нашем и наказываю, требую: мстите проклятым гитлеровцам!

Твой отец».

Письмо читали вслух в общежитии лётчиков и техников. О селе Безлюдовка рассказывали агитаторы, писали в «Боевых листках». И за горе русских людей, за опозоренных девушек, разграбленные колхозные дворы, за сожжённые села мстили вместе с Михаилом Комышенковым его боевые друзья – лётчики-штурмовики.

Л. Леонидов.

Западный фронт.