Братья Тур 
// Сталинский сокол 3.09.1943

По следам отступающего зверя

Дорога от Орла на Карачев и из Карачева дальше к линии фронта, к ждущему освобождения Брянску в недавнем прошлом изобиловала множеством деревень, хуторов, посёлков. Это был один из оживлённых уголков России. В некоторых местах деревни, живописно расположенные но сторонам шоссе, сливались в одно оплошное селение.

Сегодня вдоль шоссе не осталось буквально ни одного уцелевшего строения. Даже видавших виды фронтовиков потрясает это зрелище. Чёрные обугленные трубы торчат, как гнилые остатки зубов.

Десятки свеже написанных плакатов водружены у пепелищ бывших деревень. «Деревня Малая Каменка сожжена и разграблена немцами. Боец, запомни и отомсти!».

Колонны движущихся на передовые пехотинцев на секунду задерживаются у плакатов и, как бы наливаясь гневом, убыстряют своё движение навстречу врагу, окрылённые местью. Суровая решимость отомстить написана на лицах бойцов, охваченных наступательным порывом.

Пленный фельдфебель Герберт Фрик из свежей партии фрицев, только что захваченных на передовых, – в прошлом органист кирки в маленьком немецком городе. Он долго молчал, понурив голову, когда мы его спросили, почему немцы в Карачеве расстреляли несколько десятков детей. Потом внезапно сказал со злобной решимостью:

– Каждый русский – возможный партизан.

Чудовищным желанием истребить русский народ, искоренить все русское, освободить восточные пространства от славян обгоняются исполинские горы трупов, воздвигаемые немцами в попавших под их иго местностях. Эта неистовая жажда истребления даёт ключ к пониманию многих, на первый взгляд необ'яснимых злодейств. содеянных немцами на Орловщине.

Перед нами восьмилетняя девочка Тоня Щеглова из деревни Крутово Орловской области. Пальцы и ладонь её левой руки перевязаны, в глазах недетская серьезность, застывшее сосредоточенное горе. Заикаясь после виденного и пережитого, худенький ребёнок рассказывает о том, как немцы, придя в Крутово, подвергли деревню грабежу. Зайдя в избу Щегловых, первый же немец сорвал с гвоздя дедовскую шубу, отрезал меховые рукава и натянул их себе на ноги. В месяцы своего владычества немцы разграбили в деревне весь рогатый скот, птицу, носильное добро из сундуков.

Когда с востока начали доноситься глухие раскаты артиллерийских залпов, взволнованные жители Крутова поняли, что приближаются советские войска. По крутожские колхозники ещё не знали, какая участь их ожидает. Часть деревенского населения, главным образом здоровых и трудоспособных, немцы угнали в качестве рабочего скота на запад, погоняя гурт рабов выстрелами из автоматов, а оставшуюся часть крутовцев немцы выгнали из изб и собрали на деревенскую площадь. В мутной синеве августовского рассвета выгнанные из хат старики, женщины и дети жались друг к другу, с тревогой глядя на окруживших их немцев. Через несколько мгновений на крыльце одной избы был установлен ручной пулемёт и длинные очереди стали косить толпу, расстреливая беззащитных колхозников.

Остервенелые от злости, от собственных неудач, готовившиеся Дожать под натиском наших передовых отрядов, немецкие солдаты устроили зверскую расправу над мирным, ни в чем не повинным населением деревни Крутово.

Десятки стариков, женщин и детей окрасили своей кровью, огласили предсмертными воплями землю и воздух родной деревни. Груда расстрелянных тел росла. Но она ещё продолжала шевелиться и стонать. Тогда какой-то немецкий унтер аккуратно сложил свои жертвы и добивал из парабеллума недобитых. Тоня, чувствуя боль в руке, притаилась под грудой придавивших её трупов.

Совершив неслыханное массовое убийство беззащитного населения, немцы с той же педантичной аккуратностью стали обливать керосином дома и поджигать их.

Целый день и долгую ночь пролежала Тоня среди расстрелянных односельчан, а на утро в деревню вступили свои, русские. В эту ночь немцы расстреляли отца, мать, дедушку и двух маленьких братьев Тони Щегловой. Красная Армии принесла этой девочке жизнь в подлинном смысле этого олова.

И вот она стоит перед нами в изорванном платьишке, босая, одна в большом и суровом мире. Нет, она не одна, Тоня Щеглова. С нею вернувшаяся в деревню родная страна, с нею пехотинцы, проходящие но фронтовой дороге мимо крутовских развалин, с нею бомбардировщики и истребители, проносящиеся в голубом небе над руинами её деревни...

Не только жалость к детям, элементарное сострадание к ребёнку чужды немецкому зверю, но и все остальные человеческие чувства. Светлое слово «мать» неприменимо к женщинам, родившим подлых фашистских выкормышей. У убитого на Брянском направлении немецкого унтер-офицера Гро найдено письмо от его матери, приехавшей в оккупированную Белоруссию, в город Мозырь, очевидно в качестве вербовщицы женской рабочей силы для Германии.

«Население здесь, – пишет фрау Гро своему кровавому ублюдку, – крайне возбуждено. Все родившиеся В 1922-25 годах должны быть отправлены на работы в Германию. Но они изыскивают всевозможные пути, чтобы только избегнуть отправки. Я совсем изнервничалась от такого упорства. Позавчера произошел смешной случай. У нас служила белорусская девушка, которая была уверена, что её не отправят в Германию. Она зашла проститься к одной из подруг, отправляемых в Германию. На ней было летнее платье и туфли на босу ногу. Там девушку схватили, и она, в чём стояла, должна была отправиться с очередным эшелоном в Германию. Это было очень смешно. Теперь нам всем розданы пулеметы, а так как наш дом стоит на возвышенности, то дли него будет ещё блиндаж. Партизаны почти каждую ночь посещают окрестные деревни».

Может ли быть названа матерью эта зловещая фурия, хохочущая над страданиями девушки, отправляемой босиком в рабство? Может ли быть названа матерью эта старая волчиха, прильнувшая к пулемету, чтобы спасти свою подлую жизнь от неминуемого возмездия?

Могут ли быть названы людьми взбесившиеся человеконенавистники, расстреливающие восьмилетнюю девочку и добивавшие ни в чём не повинных стариков, когда они ещё дышат?

Ничто не может вызвать такое беспредельное чувство гнева у фронтовика, как эти детские глаза, глядящие с недетской печалью на развалины отцовского лома. В этих глазах, устремлённых к проходящим колоннам бойцов, – мольба о расплате. И ты, лётчик, штурман или бомбардир, уходя на боевое задание, на штурмовку врага, на поиски его в небе, представь себе восьмилетнюю девочку с простреленной рукой. Вообрази себе немецкую старуху, смеющуюся над твоей плачущей сострой и руки твои крепче лягут на штурвал, в глаза яснее увидят цель, и сердце полнее нальётся благородным стремлением к мести.

Брянское направление.