Н. Бобров 

Цена бомбы
// Сталинский сокол 16.10.1942

Бомба. Как много заключено в этой сильном, коротком слово! Какие разнообразные картины возникают перед нами, когда мы произносим его: потопленные вражеские корабли, руины кварталов, сожженные «Юнкерсы», исковерканные мосты, эшелоны поездов, машин, танки, орудия, превращенные в бесформенную груду металла. И чувства разные рождает это слово. Мы мужественно переносим утрату близких, дорогих нам людей, пораженных фашистскими бомбами. Мы радуемся и торжествуем, когда наша, советская, бомба, посланная вниз рукой штурмана или летчика, несет в своем стремительном падении смерть гитлеровским мерзавцам.

На зеленом покрове аэродрома или на притоптанном снегу лежит она в деревянной укупорке, туго схваченная обручами. Сейчас техник подвесит ее, а спустя час, два, десять она обрушится на голову врага. Как все это знакомо нам! Расчеты, изучение маршрута, погоды, – весь сложный подготовительный процесс, самый боевой полет и, наконец, сбрасывание бомб.

Но все ли мы знаем о другом процессе, не менее, если не более, сложном, – в рождении бомбы, в котором принимают участие люди угольной, металлургической, металлообрабатывающей и пиротехнической промышленности, конструкторы, физики, химики, механики, электротехники – представители почти всех отраслей науки и техники. Если к этому добавить, что авиабомба претерпевает тысячи производственных операций, что над изготовлением ее работают станки токарные, фрезерные, сверлильные, машины сварочные, дуговые, контактные, штамповочные, шахты, домны, мартены, бессемеры, электропечи, что в изготовлении только одного корпуса авиабомбы, без взрывчатого вещества и взрывателя, участвуют представители сорока специальностей, то перед нами откуется удивительная картина универсального производства.

Это и есть цена бомбы. Эту цену не выразить рублями. Она измеряется любовью к родине, ненавистью к врагу, героическим, жертвенным трудом тысяч советских патриотов, трудом, имеющим одну цель – дать Красной Армии бомбу прочную, мощную, действующую безотказно, такую бомбу, которая поможет приблизить час победы над врагом.

Пусть же штурман и летчик всегда помнят об этой цене. Пусть, мчась в воздушных просторах, помнят они о товарищах своих, работавших у пылающих жаром мартенов или в глубоких недрах земли. Пусть в их воображении возникнут равнины, усеянные вышками и копрами. Усталые, потные люди в широкополых шляпах, с висящими на груди лампочками опускаются и поднимаются из шахт. Они добывают уголь и руду. Без угля и руды нет бомбы. Непрерывной лентой двигаются к металлургическим гигантам вагоны с красноватой железной рудой. Тонну за тонной пожирают доменные печи руду и кокс. В их горнах по капелькам стекается расплавленный чугун. Но как много нужно еще проделать операций, чтобы превратить его в сталь – в полуфабрикат для бомбы.

Вот малый бессемеровский конвертор. В нем плавится сталь. Сноп огненных брызг освещает сосредоточенные, почерневшие лица рабочих в фартуках и брезентовых рукавицах. Старый формовщик Иван Пахомкин держит в жилистых руках кочергу. Иван Пахомкин давно уже вышел на пенсию, но разве можно быть бездеятельным в наши дни, когда родина в опасности. И старый формовщик работает в литейной по 16 часов в сутки. Каким гневом загораются его глаза, когда заходит разговор об его родном селе, недавно освобожденном от немцев. Что натворили там фашистские солдаты! Избу Пахомкина спалили, семью обобрали до нитки... Нет предела гневу старика-формовщика. Он вкладывает этот гнев в свой труд, в четкие движения рук, опрокидывающих ковш в форму, имеющую очертания бомбы. И тогда кажется, что в ковше бурлит, клокочет не голубоватая сталь, а ненависть старика, тысяч таких людей, как формовщик Пахомкин. И кажется еще, что неуемную свою ненависть к врагу Имя Пахомкин вместе с остывшим корпусом бомбы передает летчику, штурману, бомбардиру.

Бомбу надо снарядить взрывчатым, либо зажигательным, либо осветительным веществом. Эти вещества люди добывают из недр земли и даже из воздуха. А для этого требуются высоко развитая химическая промышленность со сложнейшей аппаратурой и специальные заводы.

И на этом этапе не кончается производство бомбы. Без взрывателя она не действует. Взрыватель – ее сердце. Его изготовляют заводы класса высокой точности, похожие на предприятия, изготовляющие часовые механизмы. И здесь тысячи рабочих и инженеров трудятся над тем, чтобы заставить сердце бомбы в нужный момент забиться.

Вот почему (и здесь это к месту упомянуть), если штурман, зная бомбу и ее назначение, не обращает внимания на правильность установки взрывателя, то он не только не поражает цель, но и сводит на-нет труд огромного коллектива людей, да и неразорвавшаяся бомба попадает, как трофей, в руки неприятеля.

Много дорогого материала идет на изготовление бомбы, много затрачивается человеческой энергии, чтобы вложить в бомбу энергию огромной разрушительной силы. Один известный конструктор авиабомб подсчитал, что если из того количества металла, какое затрачивается на тысячу некрупных бомб, сделать листы, то ими можно устлать весь путь на протяжении 180 км. – от Москвы до Рязани. Тот же конструктор подсчитал, что энергия, заложенная во взрывчатом веществе одной тысячи некрупных фугасных бомб, способна выбросить такое количество грунта, которое можно погрузить на две сотни железнодорожных составов. Или, что вспышка одной осветительной бомбы для ночной фотос'емки по силе света, равняется 10 миллионам обычных электролампочек, которыми можно осветить огромный город да 100.000 домов по 100 комнат в каждом доме. Вот какая энергия, взрывная, световая, добытая трудом человека, заключена в бомбе! Это и есть ее цена.

Враг наш в процессе войны совершенствует технику. Мы ее совершенствуем тоже. Пока плавится в мартенах сталь, пока бегут по путям груженные углем, рудой, чушками, листами, бомбами вагоны, в залах конструкторских бюро тихо шелестят листы чертежей. Это тоже своеобразные заводы, где бомба зарождается сначала в творческом воображении ее конструктора, потом на чистом листе ватмана. Листы с замысловатым рисунком размножаются. Их так много, что, кажется, можно устлать ими улицы целого городка.

Прежде чем получить опытный образец, строят его модель – «игрушку». Модель продувают в аэродинамической трубе. Так проверяются баллистические и аэродинамические качества будущей бомбы. И вот готов опытный образец. Пусть он совершенен. Но современная наука требует подвергнуть его наземным испытаниям на прочность, на боевую эффективность, на безотказность системы. Бомбу, помещенную в бронеяму, подрывают, определяют силу взрывной волны, число осколков, мощность пробития ими брони.

Кажется, все выяснено, все проверено. Нет! Конструктор пытлив, строг к своему творению. И снова испытания – на этот раз летные. Бомбу подвешивают к самолету; машина проносится над полигоном. Зажигательные бомбы сбрасывают на фанерные домики (иногда даже строят капитальный деревянный дом); светящиеся бомбы сбрасываются в непроглядно темную ночь, определяют силу света, радиус освещения. Фугасные бомбы сбрасывают на грунт, выложенный камнями, кирпичами, железобетонными плитами. Если же бомба предназначена для разрушения мостов, то строят специальный мост и по нему производят бомбометание.

Так изо дня в день оформляется техническая документация для изготовления опытной бомбы, которую предстоит еще в третий раз испытать в войсковых частях. И только после этих испытаний чертеж корректируется, утверждается. По нему изготовляют опытно-серийную партию бомб.

Все это делают люди – рудокопы, сталевары, шахтеры, сварщики, слесари, столяры, рассчетчики, каменщики, инженеры. Об этих людях, их труде, заложенном в бомбе, штурман, летчик должны всегда помнить. Пусть мужественный аэронавигатор, идя бомбить немца, вспомнит в полете Ивана Пахомкина, старого формовщика с жилистыми руками и короткими ресницами, опаленными огнедышащей печью. Иван Пахомкин не останется в долгу! Когда иной раз в его литейную врывается сквозь окна мощный рев проносящегося на боевое задание бомбардировщика, старик-формовщик радуется. Он думает о том, какой вред принесет врагу его, Ивана Пахомкина, бомба. И если бы старый формовщик мыслил, как военный тактик, инженер или летчик, то он пред'явил бы штурману требование – знать в совершенстве все боевые и баллистические показатели авиабомб, чтобы правильно выбирать их тип и размер в зависимости от характера намеченной цели. Но так как Иван Пахомкин – не военный тактик, не инженер н не летчик, то он может сказать штурману:

– Дорогой товарищ штурман! Помни: если ты сбросил только одну тысячу бомб среднего калибра, то, стало быть, ты сбросил 7 вагонов руды и 7 вагонов угля! Дело дорогое. Помни об этом и всегда точно поражай цель.

Чуткий, умный штурман, прислушавшись к голосу Пахомкина, поймет, что бомба – огромная ценность, и что измеряется она не только трудом тысяч людей, но и его, штурманским, мастерством, уменьем обнаружить в боевом полете цель и так метко сбросить бомбу, чтобы она сразила на-смерть как можно больше фашистских захватчиков.

Н. Бобров.