Л. Плескачевский 

С партизанским отрядом
// Сталинский сокол 3.12.1941

(Из дневника журналиста *)

Во время нашего налета на районный центр основные силы соседнего отряда, которым командует тов. С., совершили налет на немецкий штаб.

За этим штабом отряд С. охотился несколько дней. Однажды его выследили в деревне Г., но перед самым налетом штаб переехал на новое место. В ту ночь, когда мы громили комендатуру, наши друзья осадили деревню. Было решено совершить налет в три часа ночи. План выработан следующий: поджечь ее со всех сторон, а затем, когда немцы начнут метаться, добивать их штыком и гранатой. Операцией руководил тов. В.

В 11 часов вечера огни в деревне погасли.

– За мной! – скомандовал В.

Партизаны пробрались к деревне. В. отправил людей в разные концы. Трое должны были поджечь дома, один – конюшню с германскими конями. Сам В. отправился на середину деревни снимать часового.

Он крался от одной избы к другой. Шаги солдата слышались все ближе и ближе, но вдруг смолкли. В чем дело? Осторожно выглянув из-за избы. В. Понял, что солдат прислушивается.

Как только часовой отошел подальше, В. ткнул спичку в сноп соломы под крышу и поджог его. Ветерок расшевелил пламя, и через минуту вспыхнула вся изба. В то же время деревня запылала с четырех сторон.

В гимнастерках, в ночных рубашках, совершенно голые бросались обезумевшие немцы из окон и дверей, бежали прямо на пули.

В. дал три выстрела. Это был условный сигнал для сбора. Когда он пришел в назначенное место, его ждала вся группа.

– А что у нас новенького? – спросил связной, окончив свой рассказ и потянувшись к чайнику.

– Таких крупных операций у нас мало было, – ответил командир отряда. – Решили мы восполнить этот пробел налетом на станцию. К этому налету мы готовились 5—6 дней. Разведка установила, что станцию охраняет около 40 немцев. Огневые средства не установлены, но следует полагать, что встретимся и с пулеметами. Сейчас окончательно обсудим план, а на рассвете двинемся.

10. Разгром станции

К станции мы подходили небольшими группами. Один взвод должен был с запада открыть ружейно-пулеметный огонь, другой – под прикрытием этого огня атаковать станцию в лоб и забросать ее гранатами, третий – взорвать мост, находящийся между станцией и местечком, и встретить немецкое подкрепление, если оно будет прислано.

Глубокой ночью под проливным дождем отряд сосредоточился на исходных рубежах. Командир отряда выбрал себе место у стены какой-то постройки. Отсюда до станции было метров 70.

Станция была затемнена, но, подкравшись ближе, мы поняли, что там не спят. Отчетливо слышались шаги, долетали обрывки немецкой речи.

В 4 часа 20 минут, ровно за десять минут до начала налета, прозвучал одиночный выстрел.

– Немец выстрелил, – прошептал Никифор. – Мне кажется, что мы обнаружены. Нужно немедленно действовать.

Командир скомандовал: «Огонь!» Он выстрелил из автомата в сторону станции. Справа и слева откликнулись два наших ручных пулемета, посыпались частые винтовочные выстрелы. Со станции застрочил станковый пулемет. Через минуту в дело вметался второй станковый пулемет противника.

*) Окончание. См. №№ 30–36.

Минут двадцать продолжалась ожесточенная перестрелка. Наконец, замолчал одни станковый пулемет. В ту же минуту прекратили огонь партизаны. Это был сигнал.

– В атаку! За мной! – крикнул Никифор и бросился вперед.

– Батальон, в атаку! – закричал его помощник Дмитрий, стараясь создать впечатление, что против немцев идет внушительная сила.

Мы уже мчались вперед. Каждый знал, в какое окно он должен бросить гранату. Почти одновременно раздалось 7 взрывов. Из окон станции повалили клубы дыма, послышались громкие крики. Каждая комната получила по две гранаты. Может быть, этого недостаточно? Никифор пополз к дверям.

Напряженно следим за своим командиром. Вот уже Никифор подполз к двери, толкнул ее и очутился в помещении. Из пакгауза застрочил пулемет, отрезая Никифору выход. Внутри станции началась стрельба из пистолетов. Владимир с гранатой в руке пополз к пакгаузу. С той стороны раздался взрыв, и мы снова бросились к окнам станции. Вторая порция гранат была брошена с расстояния 6—8 метров.

Наступила тишина. Закупоренные на станции немцы уже не открывали огня. Выход обстреливал Никифор. Но, может быть, и стрелять больше незачем? В то же мгновенье в окне мелькнула фигура офицера. Не успели мы и выстрелить, как офицер выпрыгнул в окно и бросился перед нами на колени.

...Светало. Пора уходить.

Не прошли мы и ста метров, как невдалеке послышался паровозный гудок. К врагу спешило подкрепление, но оно было неопасно: впереди виднелся лесок – наш дом, наше убежище.

Лишь к обеду все группы отрада сошлись в условленном месте. В горячке боя мы не слыхали, когда взорвался мост, но группа выполнила свою задачу полностью. Все было просто. Партизаны дали залп по помещению охраны и, не встретив сопротивления, прошли к мосту. Часть людей взорвала мост, остальные атаковали помещение охраны. Они бросились к дому и обнаружили пустое помещение, верхнюю одежду и оружие немцев. Утром все выяснилось: в ближайшую деревню в одном белье прибежало восемь немцев. Там они взяли подводу и ускакали в местечко.

11. Возвращение

В этот день мы чувствовали себя, как в западне. С утра непрерывные встречи с противником. Казалось, будто лес кишел немцами – ни проехать, ни пройти.

Но сорок дней пребывания на территории врага многому нас научили. Мы твердо знали, что непроходимых мест нет. Соединив осторожность и осмотрительность со смелостью и дерзостью, ты пройдешь где угодно и когда угодно! И мы шли. Впереди с компасом в застывшей руке шагал наш проводник Сергей Зайцев, за ним – кинооператор Сергей Гусев, фоторепортер «Красной Звезды» Сергей Лоскутов, я и партизаны-разведчики Алексей и Гошта.

16 дней назад распрощались мы с боевыми друзьями из отряда. За нами осталось 300 километров труднейшего пути, три реки, пять шоссейных дорог, десятки промерзающих болот, масса незабываемо волнующих встреч с друзьями и рискованных столкновений с врагом.

Мы изрядно измаялись, отощали и страшно обросли. Махорки не было уже 10 дней, и мы курили кленовый лист, смешанный с папоротником. Вчера наш завхоз Лоскутов разделил на шестерых последний сухарь.

Внезапно болото окончилось, и мы попали на проселочную дорогу. Не успели мы опомниться от неожиданности, как Сергей Зайцев махнул нам рукой и лег в кустарник. Мы легли на месте и осмотрелись: к нам приближались повозки, на которых сидели немцы. За повозками тащились десятка три немцев. Солдаты продрогли и, может быть, потому были невнимательны. Мы оказались в безвыходном положении: уйти нельзя, обороняться трудно.

Пронесло. Прошли солдаты, прошло еще шесть повозок, и все стихло. Отряхнувшись, мы двинулись вперед.

...Мы находилась на высотке. Метрах в шести от нас, внизу, показались фигуры немцев. Они кого-то искали, внимательно осматривая каждый куст. Прислушавшись к разговору, мы поняли: немцы выбирали огневую позицию для дальнобойной артиллерии. Следовательно, они заинтересуются нашей высоткой – место отличное. Рискуя быть обнаруженными, отползаем. И во-время: через пару минут фашисты стояли на высотке.

Утроив осторожность, продолжаем двигаться по курсу – на восток. Лишь к вечеру добрались до деревни М.

Стемнело. Из деревни доносились звуки веселой музыки.

Внезапный свист заставил насторожиться. Часовой ответил на свист, и вскоре Алексей докладывал:

– Во всех четырех деревнях немцы, за деревнями – большак. Неподалеку есть пуня с сеном, специально приготовленная для нашего ночлега. Ночевать там будет совершенно безопасно.

Пуня оказалась совсем рядом с деревней, но все же мы решили разложить костер. Пока мы собирали хворост, Алексей возился на сене. Оказывается, он нашел не только ночлег, по и ужин – добрую дюжину мерзлых белых грибов.

Поев и согревшись, мы улеглись. Хорошо спать в душистом сене!

...Проснулись мы поздно. В утреннем тумане миновали деревню и лесом подошли к большаку. По дороге непрерывно двигался автотранспорт. Между лесом и дорогой – метров сто пашни, справа – деревушка. Место для перехода большака неважное, но лучшего по близости нет, а делать обходы по 20 километров некогда. Разбившись на три пары, спокойно, медленно идем к дороге. Проносится одна машина с солдатами, другая. По деревне ходят немцы, не обращая на нас внимания.

Судя по артиллерийскому огню, мы совсем близко от наших. Снаряды с обеих сторон летят через наши головы. Медленно пробираемся в низкорослом кустарнике. Внезапно Алексей махнул рукой: – Ложись!

Опять немцы? Проходит несколько томительных минут. И вдруг мы слышим радостный крик Алексея:

– Сюда! Товарищи, сюда!

Поднимаемся. Алексей беседует с людьми в красноармейской форме. Замечаю политрука, лейтенанта, младших командиров, бойцов. Еще не веря своим глазам, бегу. Горячив об’ятья, невнятные фразы. Кто-то сует мне махорку, хлеб, сахар, консервы, колбасу.

Мы дома!

Но политрук немного охлаждает нас:

– До дома еще шесть километров А сейчас мы находимся в тылу врага, Дома будем часа через два.

Не успели залечь, как застрочили пулеметы, автоматы, послышались разрывы гранат. Видимо, дело серьезное.

Попасть в засаду в самую последнюю минуту, на пороге дома – не обидно ми это?

Засада не застала нас врасплох. Дозорный заметил немцев издали и дал выстрел. Теперь нужно пробивать себе дорогу огнем. Перебегая от дерева к дереву, стараемся обойти засаду. Это удается. Мы открыли огонь в спину немцу – огонь хладнокровный и меткий.

Трудно вести бой в густом лесу, но теперь мы в более выгодном положения. Отходим еще метров на сто, подсчитываем людей. Нет четырех бойцов, политрука, нет и кинооператора Гусева. Мы основательно приуныли. Неужели Гусев погиб?

Но тут раздался радостный возглас:

– Старик-партизан идет!

Гусев пришел и привел с собой отставших бойцов. Спокойно рассказывает:

– Отстав немного, мы прикрывали ваш отход.

Через час мы ели красноармейский суп из красноармейского котелка. Вокруг нас собрались бойцы и командиры, терпеливо ожидая рассказа.

Л. Плескачевский.