Братья Тур
Тост за «У-2»
// Сталинский сокол 31.12.1941
Сегодня мы поминаем ушедший год. Мы вспоминаем его героев, живых и павших. Пусть же среди титанов, летающих на бронированных громадах – бомбардировщиках, на оседланных молниях – истребителях, на гидропланах, проносящихся над вспененными морями, – не будет забыт скромный образ мужественного пилота, сжимающего ручку простого «У-2», старенького, нехитрого «У-2».
* * *
К Андрею Привалову подошел командир отряда гражданской авиации, обслуживающего нужды фронта, и сказал:
* * *
Над линией фронта, над огнем разрывов, в грохота зенитной канонады летает маленький бесстрашный «У-2». Из штаба корпуса к командующему армией летит на нем святой с пакетом. С фронта в госпиталь везет пилот раненого командира.
– Товарищ Привалов! Сегодня в тыл к противнику, в расположение партизанского отрада, необходимо перебросить комиссара тов. Ш. Да, вот еше, – добавил он, подумав: – вылететь придется в сумерки, чтобы не так заметно было немцам. Лететь недалеко: до темноты вернетесь. Партизаны в условленном месте должны выложить костры – ориентир для посадки. Задание трудное, но почетное. Из всего отряда я выбрал вас, товарищ Привалов.
– Спасибо, товарищ командир, – ответил Привалов.
Он был большой, плечистый человек, с жесткими светлыми волосами, которые никак не хотели ложиться под гребенкой и мальчишеским хохолком торчали на макушке. Карие глаза, смеясь, глядели на собеседника. Унты и комбинезон делали его еще громаднее.
Скоро его познакомили с пассажиром – комиссаром партизанского отряда. Эго был щуплый, совсем молодой паренек, лет не более двадцати, в очень сильных очках. Глаза под толстыми стеклами казались огромными, выпуклыми луковицами, но стоило ему снять окуляры, как обнаруживались маленькие кроткие гляделки с голубоватыми близорукими зрачками. Он был студент третьего курса математического Факультета Ленинградского университета, способный математик и шахматист. Два месяца он уже партизанил и сейчас возвращался к себе в отряд – в глубокий тыл к немцам после доклада командованию.
Они посмотрели друг на друга, эти разные люди, и сразу же почувствовала общую, об’единяющую их черту: ту самую смелость, которая врагу внушает страх, а трусу кажется безрассудством.
Вылетели, как условились, во второй половине дня, когда уже начинало смеркаться. Без особых происшествий пролетели линию фронта и примерно через полчаса достигли того места на карте, где партизаны, как условлено, должны были выложить сигнальный огонь. Но костров не было видно. Привалов сделал несколько широких кругов над местностью. Шмыгнул на запад, на юг, на восток, но безрезультатно. Он обернулся – комиссар недоуменно повел плечами.
Снизу застучали зенитные пулеметы. Маленький «У-2», видно, был обнаружен. Привалов кинулся вниз, скрылся за листву И снова пошел бродить на бреющем по занятой немцами округе. Скоро почти стемнело. Комиссар, тронув за плечо пилота, виновато и вопросительно посмотрел на него: ничего не поделаешь – надо возвращаться. Но Привалов кивнул головой: дескать, можно еще поискать.
Осенний вечер наступил быстро и превратился в ночь, безлунную и черную, как турецкий кофе. Полил дождь. «У-2» шел вслепую, – случай незаурядный в истории слепых полетов. Уже в баке оставалось не больше чем на 40 минут полета. И вдруг внизу сверкнули багровые пятна пламени, колеблемые дождем. Костры! Да, сомнений не было: это были они – костры партизан.
Но салиться уже было невозможно в такой непроглядной темноте, да еще в дождь. Надо было прыгать с парашютом. Паренек и очках крепко пожал руку Привалову, выбрался из самолета и ушел в темноту. Привалов кое-как доковылял до аэродрома, где уже считали, что он совершил вынужденную посадку или подбит зениткой.
С тех пор прошло три месяца – три месяца напряженной фронтовой жизни. Привалов возил кровь, медикаменты, газеты, раненых, фельд'егерей, журналистов. И часто вспоминал худенького близорукого парня в толстых очках, прыгнувшего в ночь, в глубокий немецкий тыл,
Вместе с фронтом авиаотряд перебазировался на много километров вперед, по следам отступающего противника. Как-то, давая утреннее задание, командир сказал Привалову:
– Полетите за линию фронта, в деревню Большие Горбы. Сядете на эту полянку (он показал на карту), здесь возьмете раненого.
– Есть, – ответил Привалов.
Привалов летел, как всегда, чуть не задевая верхушки леса, стараясь раствориться в зелени хвои, пропасть в лощинах, давая полный газ у полотна железных дорог, где любят бродить «Юнкерсы». Летел по-заячьи, петляя, – такова повадка гражданского пилота в этих местах, где ходят воздушные разбойники.
Но в этот раз ему не повезло. Немец свалился на него сверху и хлестнул очередью. Спасла только разница скоростей, «Фриц» пронесся так быстро, что тут же потерял из виду маленькую машину Привалова. Пули пробили плоскость, и Привалов почувствовал, что под рубашкой сочится горячая струйка. Скоро стало дьявольски трудно тянуть ручку. Рана была в правое плечо.
– Чорт возьми, обидно повернуть у самой цели, – подумал Привалов.
И он решил дотащиться до полянки. С трудом совершил посадку. И когда подрулил к лежавшему на носилках человеку, увидел смертельно бледное лицо в толстых очках. Это был математик. – Привалов сразу узнал его. Но математик не узнавал Привалова. Он бредил. Математические формулы мешались в его бреду с военными командами. Партизаны, принесшие его на плечах, сказали, что он ранен разрывной пулей в грудную клетку и, видать, скоро кончится. Привалов попросил уложить его на носилки своего самолета и поднял машину с такой безупречной легкостью, на какую способен раненый пилот, перевозящий смертельно раненого друга. Всю дорогу он думал только о том, чтобы не растормошить математика. Он сделал одну из лучших своих посадок.
Выйдя из кабины. Привалов потерял сознание и тихо накренился к земле. Что стало со смертельно раненным математиком, он так и не узнал.
Сам Привалов после этого случая около месяца пролежал в госпитале. Ранение оказалось довольно серьезное. Здесь в госпитале, он прочел о награждении лётчика Привалова орденом за беззаветную храбрость и образцовое выполнение задания.
...И спустя несколько недель, на торжественном заседании, получая орден Красной Звезды, взволнованный Привалов внезапно увидел... толстые очки и худощавую фигуру своего двукратного пассажира. Да, что был математик, изрядно похудевший и бледный! И над правым карманом его большой, не по росту, гимнастерки, мешковато пузырившейся на острых плечах, Привалов увидел новенький боевой орден. Мимолетные друзья, соединенные кровью, крепко пожали друг другу руки.
Это была их третья встреча в 1941 году.
Подымем же сегодня, в новогоднюю ночь, среди торжественных тостов в честь истребителей и бомбардировщиков тост за «У-2»!
Братья Тур.