Сергей Михалков 

Возвращение в строй
// Сталинский сокол 11.12.1942

Она звалась «Брусникой», но не зрела,
На солнечной опушке не росла,
Ни запаха, ни вкуса не имела
И никогда с'едобной не была.
Она была размещена в подвале,
К ней по кустам тянулись провода,
Её через «Ракету» вызывали,
И занята она была всегда.

Но лётчик-штурмовик Шатров Василий
Не удивлялся в жизни ничему,
Он попросил – его соединили
– «Брусника» слушает! – ответили ему.
– Кто говорит? – Орлов у аппарата...
– Докладывает капитан Шатров.
– Как жив, Шатров? – Заштопан и залатан.
Из госпиталя выписан. Здоров.

Старт замело, опять мороз крепчает,
Лицо стартёра на ветру горит...
И в сотый раз «Ракета» отвечает:
– «Брусника» занята... «Брусника» говорит...

Как хорошо через окно палаты
Увидеть первый снег голубоватый,
И лыжный след, и первый санный путь,
И вылезти из серого халата,
И туфли снять, и сапоги обуть,
Шинель надеть, ремень стянуть потуже,
Проститься с медицинскою сестрой,
Сойти с крыльца навстречу зимней стуже
И понимать, что жив и так же нужен,
И ждут друзья, и завтра встанешь в строй.

Три месяца своей не видев части,
Обратно в часть, в свой полк, к своим «ИЛ-2»
Шел штурмовик. И у него от счастья,
А может быть от воздуха отчасти,
Кружилась на морозе голова.

До горизонта небо затянуло,

Соединились ночью облака.
Шатров услышал приближенье гула,
Идущее к нему издалека.
Как на дороге не остановиться,
Не подождать мгновения того,
Когда звено над соснами промчится
И с завистью проводишь ты его?

Над снежным лесом бреющим полетом
Прошли на запад три штурмовика,
Шатров подумал: «Значит, есть работа.
Штурмовики из нашего полка».

* * *

Когда шагает человек военный
И далека последняя верста,
Доходит человек обыкновенно
До первого контрольного поста.
Там происходит разговор минутный,
Там установят, кто идет, куда.
Там на машине грузовой, попутной
Найдется место в кузове всегда.

В каляных валенках, и дубленом полушубке
Стоит боец, винтовка на ремне.
Он до войны ходил в туфлях и в юбке,
Но девушки сегодня на войне.
И если ты военною дорогой
По всем фронтам проедешь и пройдешь,
Ты их увидишь – их повсюду много.
Сидеть в тылу не хочет молодежь.

Протер водитель стёкла рукавицей
И отпустил легонько тормоза.
Расстались двое... И, как говорится,
Один запомнил лётные петлицы,
Другой запомнил карие глаза.

* * *

Кто был на фронте, на суровой службе,
Кто видел смерть, но выполнял приказ,
Тот знает цену настоящей дружбе,
Она была испытана не раз.

Ты знаешь, что тебе перед полётом
Друзья твои готовят самолёт,
Что в воздухе твой друг за пулемётом
И он тебя в бою не подведёт
И что при взлете бомба не сорвется –
Ты в дружбе с оружейником своим,
Что над землей мотор не захлебнется –
Твой друг-механик повозился с ним.

Сидит Шатров в родной столовой лётной,
Он, как в семье, в кругу своих друзей.
Стоит над ними сладкий дух компотный
И ароматный запах свежих щей.
А повар всех на кухне распекает:
– Людьми такими нужно дорожить!
А может быть он щей еще желает?
Ещё котлету нужно положить.

Спешит к столу официантка Тося.
В руках – поднос, на нем – двойной обед.
Сидит Шатров. И все, что ни попросит.
Ему несут – ни в чем отказа нет.

В комбинезоны теплые одеты,
Привычные к военному труду
Шли лётчики. Им летные планшеты
Колени задевали на ходу.
Им было в небе холодно и жарко,
Им хочется поесть, попить, поспать.
Их обогнала в поле «санитарка» –
Их было шесть, домой вернулось пять.

Мы с каждым днем становимся суровей,
Война сегодня наше ремесло,
Мы до последней капли нашей крови
Деремся зло и побеждаем зло,
Но все-таки стоять над изголовьем
У раненого друга тяжело.
И сила мести в воздух тянет снова,
И на гашетку просится рука...

Все эти мысли были у Шатрова,
Когда в машине провезли шестого –
Израненного пулями стрелка.

* * *

Два экипажа в шахматы играют:
Идёт ладья, и кони рвутся в бой,
Ферзь для удара время выжидает,
И офицер пожертвовал собой.

Стянув унты и скинув снаряженье,
Ещё разок подкинув в печку дров,
Сидят стратеги жаркого сраженья –
Папенко, Дыбин, Зотов и Шатров.

И, разгадав противника уловку,
Идёт Шатров, и слышится в ответ:
– Сюда бы «ИЛ»: пошел бы на штурмовку!
Да только жаль, такой фигуры нет!

А в тихом штабе, в маленькой землянке,
С карандашом, склонившись над столом,
Майор Орлов на карте метит танки,
Замеченные утром на стоянке
В тылу врага, за выжженным селом.
Здесь засекли до тридцати орудий,
Сюда пришел с горючим эшелон.
Вот в эту клетку завтра утром будет
Удар штурмовиками нанесен.

Старт замело, опять мороз крепчает,
Сигнальный огонек в ночи горит.
И в сотый раз «Ракета» отвечает:
– «Брусника» занята... «Брусника» говорит...

Северо-Западный фронт.